Отец фараону. Роман. Глава 20. Свет и тьма

Через несколько дней Иосифу пришлось улаживать неприятный инцидент, происшедший в имении.

Была жестоко избита и изнасилована одна из лучших ткачих. Поскольку она находилась без сознания, а ее подруги ничего «не видели и не слышали», имя виновного оставалось неизвестным. Когда Иосиф прибыл на место происшествия, то с ужасом заметил, что от хорошенькой Аликам осталось меньше половины. Некогда красивое и упругое тело, теперь опухшее от синяков и ссадин, приобрело иную форму, личико было перекошено от тяжелых ударов. Иосиф присел на край кровати и погладил ее по руке. Девушка пребывала в глубоком обмороке и от прикосновения не очнулась. Иосиф повернулся к Фаруху, стоящему за ним.

– Врач уже ушел?

– Врач?...

– Разве не был вызван врач? – управляющий поднялся с кровати.

– Мы... не успели... – промямлил Фарух.

– Безобразие, – тихо, как будто только для себя самого, произнес Иосиф. – Срочно вызовите врача!

Помощник колебался.

– Фарух, не может быть, чтобы ты забыл, где он живет, ведь на днях его вызывали ко мне.

– Не в этом дело... Я боюсь огласки. Врач обязательно расскажет господину Потифару... и всем остальным.

– И что с того?

– Дело закрутится...

– Значит, если я правильно понял, ты предлагаешь все скрыть и к тому же оставить ее без помощи? – от взгляда и голоса Иосифа повеяло холодком.

– Я предлагаю нанять личного врача для имения, – нашелся помощник.

– Ты предлагаешь купить личного врача, – поправил его Иосиф, похлопав по плечу. – И только для того, чтобы за хорошее жалованье он держал язык за зубами. А как же быть сейчас?

– Об этом я еще не думал... Но, послушай, не только чтобы держал язык... Ведь бывает необходимость. Вот ты, например...

– Случаи болезней у нас не так часты. А я... я, наверное, просто переутомился, – Иосиф задумался. – Но даже если мы и найдем собственного врача для имения, то не для того, чтобы таким образом покрывать преступления. А сейчас Аликам нуждается в незамедлительной помощи. Ступай же, Фарух, скорее пошли за врачом.

– Он никуда не пойдет! – неожиданно раздался звонкий голосок.

Иосиф хорошо помнил этот голос, – он продолжал дерзко преследовать его и наяву, и во сне, не давая покоя. Но, узнав его, он даже не пошевелился.

– Фарух прав, – продолжал голос. – Для такого случая нам ни к чему посторонние. Я сама окажу бедняжке помощь. Я кое-чему научилась от отца.

Тут Иосиф повернул голову и бросил взгляд на обладательницу голоса.

– Пожалуйста, – сказал он как можно более вежливо. – Сделайте, что сумеете, пока не придет врач.

– Он не придет, – был ответ. – Эта девушка – не какая-то рабыня и даже не служанка, она – лучшая ткачиха, владеющая многими секретами...

– Какая поразительная осведомленность за столь короткий срок! – Иосиф, подбоченясь, наклонился в сторону госпожи и посмотрел на нее исподлобья. – И какой странный ход мыслей! Значит, если бы она была рабыней... риск был бы меньше?

– Именно так. Минимальный, – улыбнулась Фирца. – И, возможно, даже вызвали бы врача.

От подобного ответа в душе Иосифа произошел настоящий переворот. Он сделал несколько шагов вперед и подошел к Фирце почти вплотную Ответ родился спонтанно:

– Разрешите задать Вам один вопрос, моя госпожа. Что нам необходимо было бы сделать, если бы подобное происшествие произошло лично с Вами? Не утруждайте себя ответом, – я отвечу за Вас. Исходя из того, что Ваше положение намного выше, чем у талантливой ткачихи, во избежание риска и порчи репутации господина и его имения нам пришлось бы бросить Вас совершенно одну на самостоятельное выживание, то есть на произвол судьбы.

Фирца отступила на шаг, и лицо ее при этом приобрело настолько искусственное выражение, что напомнило маску.

– И еще, – продолжал Иосиф. – Руководствуясь Вашей логикой, я предпочитаю быть рабом, кем я, собственно, и являюсь. Фарух, чего ты ждешь? За это время врач уже мог бы быть здесь. Ступай же скорее! Всю ответственность я беру на себя.

– За подобные рассуждения ты заплатишь, несчастный раб! – обретя дар речи, кинула на ходу Фирца.

– А как же Ваша забота о больной? – нисколько не удивившись такой реакции, крикнул ей вслед Иосиф.

Вне себя от ярости, она уже не услышала его.

– Да, сложная у нас с тобой задача, моя малышка, – снова присаживаясь на краешек кровати, проговорил Иосиф. – Идрис, – обратился он к слуге, свидетелю жаркого разговора, – принеси мне, пожалуйста, пару мисок с холодной водой и несколько чистых полотенец.

Через несколько недель Аликам полностью поправилась и вернулась к работе. Врач оказался мудрым, и никто ничего не узнал. Имя насильника пострадавшая назвать отказалась, да и вообще не хотела ворошить происшедшее и умоляла все оставить, как есть. Иосиф был почти уверен, что тут не обошлось без Фирцы, но переубедить Аликам оказалось делом сложным, и управляющему пришлось уступить.

Так и продолжалось. Фирца во всем стремилась подчеркнуть свое превосходство, давая понять Иосифу, чем он, по существу, является. Иосиф, в свою очередь, старался обращать на нее как можно меньше внимания, но это ему удавалось с большим трудом. А иногда вообще не удавалось. Молодая госпожа была очень навязчивой и везде и всюду совала свой нос, так что управляющему поневоле приходилось вступать с ней в контакт. А это всегда приводило к выяснению отношений. Потифар, естественно, и не подозревал об этом поединке, так как обе стороны хранили молчание.

Иосиф сознавал, что его спокойная и размеренная жизнь в имении, протекавшая последние четыре года, с появлением Фирцы закончилась раз и навсегда. Он испытывал ностальгию по этим нескольким мирным годам, потому что привык к доверию и уважению со стороны Потифара, а также работников имения, которым платил тем же. Даже мелкие дрязги, невольные завистливые взгляды и переходившие из уст в уста неправдоподобные сплетни, которые он не в силах был предотвратить, вспоминались ему теперь с удовольствием и с нежной грустью.

А родимый дом вспоминался все реже... Такова уж природа человеческая! Годы отдаляют и делают неясным и призрачным все то, что когда-то для человека составляло его бытие.

Перспектива, лежащая перед Иосифом сейчас, мягко говоря, не придавала ему особого оптимизма. Молодая госпожа прибирала к рукам власть, быстро превращаясь в сильного противника. Но не то, что ее гонор мешал ему нормально работать, беспокоило его больше всего. Дело состояло в другом. Незваная хозяйка постоянно смущала его внутренний покой, его хрупкую девственность и юношескую незапятнанность. При каждом удобном случае она делала ему ехидные намеки, от которых он вынужден был краснеть, комментировала, как бы между прочим, разные сальные эпизоды, свидетельницей которых была либо она сама, либо кто-нибудь из ее подруг, и от которых, едва начав слушать, Иосиф вынужден был или поспешно сбегать или затыкать себе уши, что вызывало у молодой госпожи приступы едкого смеха.

День и ночь посылая ему свои соблазнительные флюиды, она пыталась сломить его волю и подчинить его разум, бесцеремонно вторгаясь в его самые сокровенные помышления, из которых ее было очень трудно изгнать. Его сознание, а за ним и бренная человеческая плоть бунтовали сами в себе и вместе с тем изнемогали от грубого натиска. Безответным на все самые изощренные искушения оставалось только сердце, удерживающее, хотя и не без усилия, шатающийся перед бурным потоком плотских страстей барьер. Сердцем невозможно овладеть насильно, оно не подчиняется приказам повелителей, ни даже колдовству. Чистое, как детская слеза, сердце Иосифа, соединенное через его веру с божественной силой, было его защитой и преградой перед чарами греха. И там, где разум мерк перед искушением, а слабая плоть готова была пасть, ответив ему взаимностью, сердце, источник жизни, громко воспевало свою победоносную песнь.

Отец фараону. Роман. Глава 20. Свет и тьмаПроза

Отец фараону. Роман. Глава 20. Свет и тьма

Отец фараону. Роман. Глава 20. Свет и тьма
Проза